Здесь слышна временность и отсутствующее будущее. Эта музыка останется жить только для тех, кто вдруг услышал ее в нужный момент. По причине молодости и восприимчивости, либо потому что слушают все. И ничего не стоит откликнуться на последнее и с удивлением найти в Parachutes что-то свое. Много не надо – достаточно облаков, утреннего тумана, одной бессонной ночи, закрытых глаз, мыслей об ушедшем и прошедшем. Вчера было хорошо, завтра будет плохо, очень плохо, а сегодня – никак. И фортепиано, гитара, тихий голос. Не мешает неправильно думать.

Здесь что-то было и что-то, безусловно, будет. Что – неважно, дело в отсутствии события сегодняшнего дня и пристальном взгляде в зеркало заднего вида. Когда истерики уже нет, но идти на поправку еще рано. Об этом они и поют на чужом языке, передавая ощущение вязкой тоски не словами, а звуками. Музыка, не вторгающаяся в сознание, не пытающаяся его перевернуть, вызвать восторг или отвращение. Все, на что она способна – кратковременный обморок под солнцем, снегом и, может быть, слезами, когда закрываешь глаза и на миг получаешь в лицо тазиком воспоминаний.

О любви, о чем же еще… Которая то ли уже закончилась, то ли все еще впереди, но идет к тому. Или будет всю жизнь потихоньку съедать, под рефрен одних и тех же размышлений о странных происшествиях, что странны только для их участников. Очевидцам давно все ясно. Приближенные уже составили отчет и выслали тому, кто ходит под дождем поздним вечером, расталкивая высотки. Только он не пригодится. Лучше – заблуждение, навсегда, и черт с ним, с трезвым взглядом. Это будет длиться долго. Под одну и ту же музыку, которая умрет, но с ними останется навсегда.

(с)